Клод Моне написал картину "Восход солнца. Впечатление" в начале 70-х годов. Какое же это было непростое время.
С одной стороны, вроде бы, ничего — по всей Европе растут города, совершаются научные открытия. Жизнь становится более здоровой, более комфортной, образование — более доступным. В США уже отменили рабство, в России — крепостное право. Городские низы добиваются улучшения своей жизни — где-то быстрее, где-то медленнее. Появляются новые развлечения, возникает целый класс людей, способных и готовых потратить деньги на покупки в больших универсальных магазинах или на путешествия. Или на приобретение красивых новых картин молодых художников.
Но можно посмотреть и по-другому. Процветание западных стран происходит во многом благодаря ограблению колоний. Развитие городов означает повышение скученности, жизнь среди грязи и вони, усиление разрыва между богатыми и бедными. Начинает формироваться общество потребления, нацеленное на то, чтобы покупать и развлекаться.
Пышным цветом расцветает национализм. Только что отгремела франко-прусская война, скоро грянет русско-турецкая. Великие державы интригуют, развивают вооружение, заключают между собой союзы, которые в конце концов затянут их в пучину Первой мировой войны.
Это время, когда постепенно на горизонте начинает вырисовываться ХХ век со всеми его достижениями и всеми его ужасами.
Тут пришла пора сделать одно стыдное признание. Я не люблю искусство ХХ века. Нет, ну не всё не люблю. Начало века мне очень даже нравится, а вот чем ближе к нашему времени — все эти странные инсталляции и хэппенинги ничего не говорят моей душе — иногда веселят, а чаще ужасно раздражают.
И я теоретически понимаю, что дорога ко всем экспериментам двадцатого столетия началась где-то в 60–70-е годы столетия девятнадцатого, с поисков Эдуарда/Клода М- а/о-не и всех тех, кто пошел за ними.
Но вот они мне ужасно нравятся. Какое-то время мне казалось, что я уже пресытилась всеми этими залитыми солнцем речками, стогами сена, девушками в розовых платьях с лицами, напоминающими лисичек, всеми балеринами и веселящимися парижанами.
Но в последнее время, по мере того, как жизнь становится все более мрачной, все больше хочется света и радости. А они изливаются на нас с полотен импрессионистов и завораживают, и околдовывают.
Хочется смотреть на прекрасные кувшинки или морские утесы и думать, что везде жизнь идет именно так. Самообман? Может быть. Но не забудем, что импрессионисты, помимо множества художественных находок, сделали одно важное открытие — каждая их картина говорит о мимолетности. О том, что этот прекрасный солнечный день пройдет, и девушка не будет так сидеть в саду, и солнце не будет освещать сквозь листву ее розовое платье. О том, что наступит нечто совершенно иное.
Правда, когда смотришь на полотна импрессионистов, то кажется, что и иное тоже будет таким же прекрасным и солнечным.
Наш мир все больше становится похожим на мрачный туннель, и что там в конце — не совсем понятно, Но когда человечество только втягивалось в воронку двадцатого столетия, вход в нее освещали чудесные солнечные лучи.
Ну так может, действительно, все не так уж плохо?
! Орфография и стилистика автора сохранены
