Хочу вернуться к старому дебату. Года два-три назад, когда только начинал разворачиваться репрессивный тренд и Вышка еще только начинала предавать университетскую свободу под видом ее сохранения ("университет вне политики, не допустим проникновения политики в аудитории" – под этим подразумевался запрет университетским преподавателям публично высказывать свою политическую позицию, скажем, по поводу отравления Навального или арестов). Так вот, в те кошерные времена был у меня письменный разговор со старым приятелем N., мнение которого я всегда, даже в несогласиях, уважал и уважаю. Я написал ему, что так нельзя (про Вышку), а он мне ответил, то ли передавая реплику Кузьминова, то ли от себя: "Рогову лишь бы яркий пост написать в ФБ, и что из этого будет?" Я на какой-то момент почувствовал себя идиотом: я, типа, фразер из фейсбука, а серьезные люди заняты спасением институции.
И очень хочется сейчас спросить: где ваша Вышка? И если бы одна Вышка!
А еще раньше я как-то приехал к большому человеку S. Я приехал к нему с письмом, распечатанным письмом против закона об иноагентах и его применения. Я говорил ему: давайте, такие люди, как вы, подпишете это письмо. И это будет бомба, это будет восстание. S., мудрый, глубокий и честный человек, посмотрел на меня и сказал: "а М. (другой большой человек, с которым я работал в тот момент) подписал?" Мне было ясно, что М. не подпишет, глупо даже ему предлагать. И я опять чувствовал себя мудаком: зачем я предлагаю S. подписать то, что не подпишет M.? В этом случае то, за что отвечает S., будет разгромлено, а М. останется. И это будет единственный результат.
Я не хочу возвысится над N. и S., мое уважение к ним никуда не делось. Я хочу привлечь внимание к теоретической проблеме – проблеме "рубежа восстания". Вот такого момента, про которой было сказано в одной книге: "И тогда возмутился весь лес". Такого морального рубежа, когда возникает "естественная координация" и задача коллективной защиты рубежа перевешивает все частные интересы.
Понятно, что эффективный деспотизм постоянно оставляет лазейки, приоткрытые двери и отдушины именно для того, чтобы естественная координация не возникла. Понятно, что позиционный торг и компромиссы с деспотией неизбежны, и логика "защиты институций" вовсе не глупа и не порочна изначально. Но, видимо, такой торг и логика компромисса целесообразны и эффективны только в том случае, если, помимо торга, ты готовишь и отстраиваешь свой главный рубеж – рубеж восстания. Как, например, готовилась украинская армия ко второму вторжению путина. Если этого нет, то компромисс бесполезен, тебя превратят в говно буквально твоими же руками.
Рубеж восстания хочется отложить, перенести на будущее, избежать. И это понятно. Но парадокс состоит в том, что, чем дальше откладывается рубеж восстания, тем более возрастают его издержки. Это просто объяснить в рамках политической теории. Если элитные отряды (такие люди как N. и S.) откладывают восстание, то для других отрядов граждан — это ясный сигнал, что компромисс и конформизм являются единственной игрой в городе, что социальный успех в непротивлении и соглашательстве. Это укрепляет режим и стимулирует его к новому наступлению. Цена восстания повышается. Сегодня, например, она на порядки выше той, которая была, когда я приехал к S. со своей дурацкой бумагой.
Я далек от того, чтобы кого-то обвинять. Мне претят эти дежурные фейсбучные псеводо-мысли: вот, вот, кто во всем виноват! вот отчего все это случилось! Но мне кажется важным это отрефлексировать и проговорить для себя, для нас. Компромисс возможен и разумен, только если он проясняет для всех, т.е. публично, рубеж восстания. Иначе он превращается в капитуляцию. И вопрос о том, где бы мы сегодня были, если бы два – три года назад выступили открыто те, кто принял стратегию "сохранения институций", далеко-далеко не праздный.
! Орфография и стилистика автора сохранены
